Хонгкеве!"
Японские газеты в Шанхае, контролируемые военными, начали печатать статьи, предупреждающие о том, что размножение еврейских торговцев в Маленькой Вене подрывает японские магазины и предприятия. Японские чиновники пригласили в Шанхай членов немецкого гестапо. Гестаповцы посетили Маленькую Вену и закрыли пьесу, написанную и поставленную беженцами, в которой описывались страдания евреев после оккупации Австрии нацистами. Если пьеса не будет остановлена, "будут приняты репрессии против евреев, живущих в Германии, и против еврейских эмигрантов здесь", сообщала шанхайская газета.
Японская армия " ведет себя так же, как гангстеры в Америке во времена сухого закона", - писал Виктор своему другу. "Каждый должен платить за защиту". Контингент японских солдат явился на хлопчатобумажную фабрику к югу от Шанхая, принадлежавшую Виктору, и приказал ему продавать им хлопок за 40 процентов от его стоимости. Они объявили, что если Виктор откажется, то они издадут приказ, запрещающий ему продавать свой хлопок кому-либо еще. "Японцы здесь странные", - писал он из своего офиса в отеле "Cathay". "Армия очень раздражена мной и говорит о том, что со мной "разберутся", что означает похищение или изгнание, в то время как я очень популярен сейчас среди старшего поколения правительства, банкиров и промышленников в Токио, которые говорят, что у меня ясный ум, я абсолютно прав в своих взглядах как британец и должен быть культивирован как человек, который может стать хорошим другом Японии, когда все неприятности закончатся".
В отеле Cathay Виктор пытался поддерживать настроение, показывая шпионские фильмы для сокращающегося иностранного населения. В Берлине Герман Геринг осудил его как "озорного голливудского плейбоя". Виктор не терял надежды, что Германия не начнет войну, и был разочарован, когда Германия вторглась в Польшу. Несколько месяцев спустя он слушал по радио, как капитулировала Франция. "Плохие новости о том, что французы просят условий", - записал он в своем дневнике. В июле 1940 года Инудзука потребовал нескольких встреч с Виктором. Он настаивал на том, чтобы Виктор вложил деньги в японские заводы, чтобы показать свою добрую волю и обеспечить безопасность беженцев. "Сказал ему, что средств нет", - записал Виктор в своем дневнике.
Инудзука и японцы усилили давление. Они предложили Виктору объединить свои обширные владения с японской компанией, чтобы "обезопасить" свою недвижимость. Виктор отнекивался и медлил с официальным ответом. Наконец в офис Виктора в отеле Cathay Hotel прибыл японский офицер с двумя вооруженными сержантами. Сассун передал им предложенный на сайте список недвижимости - кишащих крысами и заброшенных домов. "Это оскорбление для Японии, - заявил офицер, вскакивая на ноги. "Мы никогда не простим вам этого".
Через несколько недель японцы устроили для Виктора частный ужин в отеле Cathay. За коньяком японский офицер предупредил, что могущественная империя Сассуна скоро рухнет, если Виктор не станет более сговорчивым.
"Скажите мне, сэр Виктор, - спросил он низким голосом, - почему вы так настроены против Японии?"
"Я вовсе не антияпонец, - ответил он. "Я просто за Сассуна и очень за Британию".
Инудзука, узнав об этих встречах, был сыт по горло. Виктор Сассун "явно решил пренебречь сочувствием и щедростью, с которыми японцы до сих пор относились к еврейским беженцам".
Он участвовал в "антияпонской пропагандистской деятельности".
Предупрежденный о том, что если он останется в Шанхае и японцы захватят Международное поселение, он, скорее всего, будет арестован, Виктор сел на корабль, направляющийся в Индию, и уехал осенью 1941 года - всего за несколько недель до нападения на Перл-Харбор.
Гораций, приписанный к школе Кадури, остался. Он взял семейный "Роллс-Ройс", снял роскошный кузов и заменил его самодельным автобусом на колесной базе, чтобы возить детей в школу. Поскольку детей в школе становилось все больше и больше, Гораций сократил количество обедов, которыми он мог кормить детей-беженцев, до одного в день. "По словам врачей, это вызовет много болезней и смертей, но мы ничего не можем с этим поделать", - писал он Лоуренсу. "Я очень беспокоюсь". По всему Шанхаю не хватало продовольствия, и продовольственные бунты становились "ежедневным явлением" по всему городу, сообщал Хорас. Закон и порядок нарушались. "Сегодня в пять утра было совершено похищение прямо у Китайского клуба перед нашими воротами", - написал Хорас Лоуренсу. "Насколько я могу судить, похищены три или четыре человека. Мы действительно живем в приятном районе". Через несколько дней японцы перекрыли улицу перед Мраморным залом. "Маленький мальчик шести лет очень плакал возле наших домов; он не мог попасть домой", - сообщил Гораций. "Мы взяли его к себе и дали ему приют на ночь".
В сентябре Гораций и Лоуренс договорились отправить Элли, которая была
семьдесят шесть и больной, чтобы остаться с Лоуренсом в Гонконге, который оба брата считали более безопасным. Они отправили с ним и врача Элли и поселили Элли в номере люкс в принадлежащем семье отеле Peninsula. "В случае объявления войны может случиться так, что мы будем разлучены на долгое время, и нам придется действовать по собственному усмотрению", - писал Гораций брату.
В понедельник, 8 декабря 1941 года, в Шанхае было очень раннее утро, когда японские самолеты атаковали Перл-Харбор, нанеся урон американскому флоту. Незадолго до 4 часов утра японские солдаты, вооруженные самураи высадились на борт единственной американской канонерской лодки на реке Хуанпу, USS Wake, и перебили команду. Японцы обстреляли и уничтожили находившиеся поблизости британские корабли. Не встречая сопротивления, японские морские пехотинцы на танках и бронемашинах проехали по Бунду. Грузовики с громкоговорителями проезжали мимо отеля Cathay Hotel, сообщая новости о захвате Шанхая. Солдаты раздавали листовки с карикатурами на Рузвельта и Черчилля, которые в ужасе прижимаются друг к другу, когда на них падают японские бомбы . Британским и американским гражданам было велено явиться в Гамильтон-Хаус, роскошный жилой комплекс Виктора. Он был превращен в штаб-квартиру "Кемпетай" - японского аналога гестапо. "Иностранцам-врагам" выдали ярко-красные нарукавные повязки для ношения на людях. "А" означало американцев, "Б" - британцев. В гавани у Бунда, напротив японского консульства, бросил якорь японский военный корабль. Это был "Идзумо", один из тех кораблей, которые тридцать пять лет назад помогли построить кредиты Якоба Шиффа.
В школе Кадори появились офицеры японской армии. Горацию сказали, что уроки теперь будут вестись не на английском, а на немецком языке. Горация выселили из Мраморного зала, посадили под домашний арест и отвезли в частный дом, принадлежащий другому иностранцу, где ему велели ухаживать за двумя больными иностранцами.
В отеле Cathay руководители Sassoon вызвали Теодора Александра и других клерков и приказали им прийти пораньше в офисы компании и начать уничтожать деловую документацию,
